Малейшее упоминание о том, что родина встретила их с Эфроном как героев и на короткое время поселила на спецдаче, вызывает взрыв негодования. Но факт есть факт: не тоска по рябиновому кусту, стоящему на дороге, привела их в СССР, а страх перед французским правосудием. Не исключено, что Цветаевой светили те же двадцать лет, что и Плевицкой, а Эфрон мог быть казнен не в подвале Лубянки, а по приговору французского или швейцарского суда. Игнатия Рейса, убийством которого он руководил, умертвили в Лозанне.
Люди, которым непременно надо представить Цветаеву святой жертвой, забывают слова другого поэта - о соре, из которого растут бесстыдные стихи. Никто не думает о том, что очевидная ситуация двойничества, соучастие в предательстве лебединого стана и были тем, что порождало гениальные стихи, для появления которых во все времена душевное равновесие и внутренняя гармония не были стимулом.
Стихи Цветаевой выросли из кровавого сора, из неразрешимого противоречия между деяниями человека в жизни и местом поэта в литературе. Это придает им дополнительный смысл, глубину, объем, новое измерение.
Но читателю из мейнстрима надо, чтобы ему делали красиво, как Барбара Брыльска, изображавшая пение и игру на гитаре на фоне елочной мишуры.
(Источник: facebook.com)